Бумага, камень, ножницы - демонстрация

30 января 1968 года в Национальном театре состоялось последнее публичное представление «Дзяды» в постановке «Казимеж деймек». Спектакль был снят с афиши по требованию высших органов ПЗПР. После спектакля группа студентов организовала демонстрацию, направляясь к памятнику Мицкевича с плакатом «Требуем дальнейших выступлений».
Двадцать первый век, эпоха «высоких технологий» и будущее, состояние или просто доброе имя польской поэзии зависит от того, будет ли и в какой степени она будет касаться технологии, столь же старой, как и буква, - и того письма, которое включено в нее, как говорит Джанион, «Наши мертвые». Сможет ли он овладеть - на минутку молчания и авангарда, придавая свой динамизм «воспоминаниям о прошлом» - это необычное изобретение? Что постоянно выскальзывает у нас из рук - но это очень хорошо и очень счастливо, потому что благодаря этому мы можем продолжать живой диалог с прошлым, знаменитой литературной «общиной живых и мертвых».

Благодаря этому и благодаря волновой природе света и звука и следующим, менее революционным, чем в журнале, технологиям. Например, электронная бумага, которая позволяет вам увидеть и прочитать в другом свете то, что сейчас неразборчиво, «безумно» или непопулярно по многим причинам - стихи и драмы польского романтизма. В другом свете или даже несмотря на свет, если электронная бумага представляет собой пассивный экран, она не светит сама по себе, а отражает свет «как в зеркале» - и который в очаровательном электронном свете открывает перед нами «Призрак».

Петербургский искусствовед Григорий Каганов в своей работе «Санкт-Пиетербург: образ проституции», анализируя 300-летнюю архитектуру своего города, феномен зеркала (воды), анфилады и «обычной» человеческой памяти, неожиданно бросает эту тривиальную задачу:

в нем ничего не потеряно, просто оно принимает другую форму.

Поэтому давайте попробуем принять несколько иную форму вещей «верой» («на груди») - давайте посмотрим на канонический текст «Призрака» сквозь призму электроники. Итак, живя и питая наших лучших, мастера, барда, Мицкевича - он и мы, дух надежды и звезда памяти, которые «благодать» одалживают нас так любезно, что ничто иное не держит нас под контролем белой бумаги.

Конечно, поэзия больше медиа, чем проза и тавтологически более средняя. Речь идет не о прибыли, а о СМИ - стихотворение просто лучше вписывается в окружающие нас экраны и изменяющиеся способы их чтения. Способы их чтения, если бы мы все еще были, как этот француз, стояли лицом к лицу с камнем из Розетты (или Розанета превратилась в камень - тот, что из «Школы чувств» Флобера). Qu'est que c'est ? «Экран» происходит от французского экрана или «вуали» - и действительно, «экраны» выполняют защитные функции (например, акустические экраны), они также функционируют как «дисплей»: жидкокристаллический, плазменный, диодный, лазерный или просто сенсорный. Все это «экран», «дисплей», «занавес», а еще больше - «занавес».

Занавес - упал? И нет, не только смерть театра, тексты польского романтизма интересным образом раскрывают изобретение электронной бумаги. Установка электронного текста за стеклом и стеклом позволяет вам заново видеть (в «лунном», а значит «циклическом»), полном спектральной природы этих стихов, расшифровывать и заново произносить «голос, который для поколений ...». У нас есть «Призрак» - мерзость, ужас, несчастье и драма, которая происходит у нас на глазах, а с другой стороны - в окне и за стеклом. Однако это не сферическое, вогнутое зеркало, а другая сила. Электронные чернила, контролируемые электромагнитным полем, создают узоры на поверхности электронной бумаги. Поэтому в основе прочтения лежит драма о бесконечном появлении и исчезновении, черно-белый узор в канонической форме, магическая формула. «Призрак» появляется и исчезает при переключении последующих страниц - как постепенно исчезающий текст, с каждым моментом все более и более темным и размытым, на котором (d) новый написан как следующая страница. Итак, делая чудовищный трюк, палимпсест, походя на палимпсест и оставаясь в идеальном сочетании со знаменитым гномом Маклюэна: «Среда сообщения - это сообщение».

Что еще хуже (или «ужас»): «Призрак» на электронном ридере становится вполне правдоподобным, переливающимся в восьми оттенках серого, электронно-подвижным и неустойчивым, существующим в состоянии бодрствования, готовым к немедленному воскрешению. И так немного похоже на шрифт Walter Ong, что означает, однако, в первую очередь, наличие кирографической и типографской формы текста. Воскресение, то есть отображение и (предпочтительно также) чтение вслух, и, таким образом, еще раз, позади нашей аудитории, читатели имеют значение, превращая текст в две электромагнитные и акустические волны света и звука с силой только своей жизни (зимняя метафора была бы такой, что мертвый текст нагревается от вашего собственного дыхания).

На самом деле, он очень христианский и в духе «дедушки». Разговор, звук, использование силы, динамический и демонический звук, исходящий из центра живого организма, питает резонансные рамки и голос, «который из поколения в поколение переходит в поколения». Необычайное изобретение журнала несет печать Густава - призрака, бродящего по земле, неспособного разорвать отношения с любимым человеком. То есть любой живой человек способен прочитать и оживить свой текст еще раз (каким-то образом по законам молитвы, превратив его хотя бы в одну из вышеупомянутых волн, как бы это ни звучало гипнотически).

Забавно, но только на электронном ридере я увидел текст «Призрак» как нечто такое динамичное, адски живое, демонически движущееся. Вся технология, целая философия - два типа электрически заряженных частиц, белого и черного в бесцветном масле, на котором (опять же черт возьми фантазия) жарен текст. Здесь больше технологических и литературных тонкостей. Буква «Призрак» превращается в движение частиц, оказывается эфемерным, поэтому оно опасно близко к звуку, явление которого заключается в том, что оно существует, когда исчезает. В этом свете при такой договоренности письмо снимается и «раскручивается», а чтение «Призрака» можно рассматривать как немой фильм. Это также можно сделать. Потому что кинопоказы проходили в прошлом не только с участием фортепиано. В статье Збигнева Питера «Эпопея с надписью фильма или забытая история» мы читаем:

Кто помнит, что в более эмоциональные моменты действия зрители громко, припева читали надписи, словно помогая героям?

Звучит, конечно, как обряд дедов - и так же, как во времена св. Августин, тихое чтение считалось странностью, все читалось вслух. Сегодня наши чтения сопровождаются тяжелой тишиной. Это способствует концентрации, но не гармонии. Это особенно относится к уже (собственной) работе над стихотворением - в каждой из электронных форм, просмотров страниц и изменений, которые нам доступны. Видя даже «чужие» письма в электронном конверте, текст, независимо от того, насколько он канонический, кажется нам чем-то пластичным, близким, почти «нашим» или, по крайней мере, готовым принять и использовать. Электронный текст «запускается» на наших глазах - мы видим его как мозаику режимов, времен, шестеренок, шестеренок, рычагов, ремней, колес.

Текст ближе к телу, как общеизвестная (и, вероятно, также «последняя») рубашка - тело, которое до недавнего времени хранилось в белой бумаге. Мы видим, прежде всего, текст, более электронный и более мобильный и анонимный (в случае с «Призраком» авторские права - это, конечно, истекшие вулканы). Пытаясь визуализировать это, работая над статьей (на ЖК-дисплее), я пытался «проработать» стихотворение на электронном ридере, поместить его в несколько иную форму, сжатую форму, точно повернуть, суммировать и упаковать в формате RAR ( или LIR, или LIT) все ранее «сформулированные» соображения и размышления, я также просто заключаю все это, только в предмет формы -

каждый туз занимает один раз сладкий я один лот
против света против течения в темноте и вслух

FM-эротика - карканье шлюх
деды - шлюхи летают в воздухе

и ад сжигает лучшие записи

Ад сжигает надгробия

летать над головой, как музыкальное видео
выпуская домашние костры

так даром, кроме потерь

похороны идти даже на выживание

в движении уличных фонарей и движущихся теней
в духе фигур музыкальных эротических фигур

разрывая тело на части и разрывая на сцене

превратился в пепел, как кучка прялки

так что вальс в адской паре танцует
они вернули все сцены обратно в оперу

устные восточные подвижные оперы

Городские артерии развеваются вокруг них

города скользят как плачущие ивы
города застеклены, как море

каменные блоки стоят как пирс

они драматизируют и складывают драпировки

стиль, в котором склоняется насилие слабостей
как империя в конце великой смерти

строительство бомбы за смерть часов

ритуал ритмичный шепот земрана

в Вильнюсе, краснеет и краснеет
деревянная смерть - гранитный кирпич

и, наконец, цифровая пара призрака и мары

буквенная полоса псалма несчастья -

Мисс Рождество, что является четкой защитой Ченстохова
и в шраме ты сияешь вратами духа, проклятым
что такое огонь жизни посреди бесчувственного пара
вы поднимаете проклятый свет, вы вышли и снова

почему ты снова направляешь меня -

смазывая чернила на мертвом веке
и фильмы на немых фильмах

где голосовые связки пианино

сноски, стихи масона
народные гробницы свадебные телеграммы

(И т.д.).